Vladimir Piankevich "Немцы в неформальном коммуникативном пространстве блокадного Ленинграда"

Важное место в стихийном информационном пространстве Ленинграда занимали немцы, стремительно приблизившиеся и длительное время осаждавшие город. Их обобщенный образ в сознании ленинградцев менялся. В начале войны и после окружения города жители Ленинграда в значительной мере находились в мифологизированном пространстве, обусловленном советскими пропагандистскими вымыслами о «германском народе, германских рабочих, крестьянах и интеллигенции» как «верных союзниках», «пролетарском интернационализме» немцев. Затем ленинградцы оказались в плену собственных иллюзий, пересказывая друг другу легенды о «культурности, доброжелательности» немцев, их «жалости» к Ленинграду и «доброте» к ленинградцам.
Все жители города опасались вторжения германской армии в Ленинград. Однако горожане проявили различное отношение к этой угрозе – от готовности части обывателей встретить немцев как освободителей, предположения, что пострадают «лишь» евреи и коммунисты и даже что немцы накормят ленинградцев, до, очевидно доминирующего среди жителей города стремления не допустить врага в Ленинград.
В городе, прежде всего среди ленинградской интеллигенции, распространялись слухи о заключении сепаратного мира с Германией как возможном спасении из безвыходного положения. Кроме того, в той же среде бытовали слухи об объявлении Ленинграда «вольным городом». Очевидно, захватчики стремились внедрить эту мысль в сознание как можно большего количества горожан и тем самым ослабить сопротивление немецкому натиску. Слухи о секретных переговорах советских властей с Германией, Японией, Финляндией о заключении сепаратного мира, превращении Ленинграда в открытый город циркулировали примерно в течение года с начала блокады. У подобных упований не было абсолютно никаких оснований ни с советской ни с немецкой стороны. Однако такая молва, очевидно, отражала тайные антисталинские помыслы и либеральные настроения части ленинградской интеллигенции, а также страстное желание прекращения мучений при посредничестве кого угодно.
С помощью листовок немцы вели против жителей города пропагандистскую войну, запугивая и одновременно порождая призрачные надежды и мифологизированные представления о реальности. Однако достичь в этой информационной войне значительных пропагандистских результатов немцам не удалось. Традиционные устойчивые этностереотипы, коллективные представления немцев о русских более критичны, чем представления русских о немцах. Нацизм и война придали такой германской критичности резкую эмоциональную и идеологическую окрашенность, чрезвычайный характер. Расовые взгляды и представления оккупантов о русских проявлялись в их пропаганде, адресованной этим самым русским, которые, в свою очередь, не могли не чувствовать расизма и ксенофобии.
Та или иная реакция ленинградцев на немецкие листовки была связана не столько с пропагандистскими усилиями врага, сколько с собственной позицией каждого блокадника. Угроза захвата немцами Ленинграда выявила сильные антисемитские и антисоветские настроения. Часть населения города, враждебно настроенная к советской власти, привычно скрывала свои взгляды из-за страха перед наказанием, но полагала, что нацистский режим не будет хуже большевистского. Устремления таких людей предопределялись не только антисоветскими взглядами, но и утилитарными соображениями выживания любой ценой.
Безусловно, вскоре после начала войны в Ленинграде стали доминировать антинемецкие настроения. Однако большинство жителей города не переносило крайне негативное отношение к вторгшимся в их страну захватчикам на этнических немцев Ленинграда. Последние (более 10 тыс. человек), как и во время Первой мировой войны, оказались под подозрением как потенциальные предатели и шпионы, а затем стали насильственно выселяться в августе 1941 г. и в марте 1942 г.
Со временем в неформальном коммуникативном пространстве города, отражавшем стихийное общественное мнение жителей Ленинграда о немцах, остались лишь ненависть и проклятия. В то же время многие ленинградцы со свойственными русской ментальности состраданием, жалостливостью недолго сохраняли ненависть к врагу. В блокадном городе лечили раненых немецких солдат, их поддерживали, отдавая свой хлеб страдавшие от голода медсестры. Показательно, что после снятия осады и окончания войны многие горожане стали относиться к немецким солдатам, оказавшимся в советском плену, поразительно доброжелательно, участливо подкармливая тех, кто совсем недавно был причиной их страданий, гибели сотен тысяч от голода, снарядов и бомб.